Мои мысли и чувства.

Добрый день, дорогой дневники.
И вот я снова решил написать что бы мне было легче, у меня все в жизни идет как-то через жопу, вроде бы ОН решил попробовать снова встречаться, но это капец как странно, без любви. Он говорит что пытается сделать все возможное что бы его чувства снова вспыхнули, я понимаю что уже ни чего не будет как прежде и каждой его фразой у убивает какую то частичку меня, ту что дарило любовь. Я начинаю черстветь и все равно не могу прекратить чувствовать это, я люблю его, да. Но как же мать вашу это больно, я понимаю что мы не вернем все, что я его в скором времени опять потеряю и наши пути разойдутся навсегда, я этого не хочу, не хочу искать новых людей, не хочу кому-то еще доверять и довериться. Я боюсь подумать о том что будет потом, мне страшно. Он меня каждый раз успокаивает, говорит что я загоняюсь, но это не так, я просто пытаюсь чувствовать, а он блокирует и мои и свои чувства, он НАС медленно убивает. За то у нас прекрасный секс, гребанный секс без чувств.

@музыка: T-Fest x Скриптонит – Ламбада

@настроение: Боль мое второе Я

---

Жизненый пиздец.

Дорогой дневники, я снова тут и снова хочу тебе передать свои чувства и свое разбитое сердце. Сегодня ЭТОТ человек решил расставить все точки на i, я был к этому готов, так думал я, но как всегда ошибся. За окном льет уже вторые сутки, а я пишу потому что эти чувства не дает мне успокоиться. Он пришел в ливень когда я гулял собаку и сказал что все, он больше ко мне ни чего не чувствует, оно и понятно, я убил все чувства в нем, да я сложный человек и скотина, но я не хотел делать так ему больно и ломать его. Я гулял собаку, а он говорил мне все эти обидные и сжигающие фразы до глубины души. Боль, вот что тогда я чувствовал, только боль, в голове не единой мысли, только боль в груди. После под оглушительный гром и ливень он меня проводил и я попросил последний раз его обнять, он позволил. И тут чувства прорвались, это была лавина, слезы сами собой вырывались, но не было того раз разительного рыдания, мне просто захотелось придти быстрее домой и позвонить другу, что бы не думать в одиночестве, что бы меня это не съедало. Думаю надо менять жизнь кардинально. Перееду жить к другу что бы не оставаться одному и не думать о НЕМ. Буду работать чаще, больше денег и копить на поездку хоть куда-нибудь.

Дорогой дневник, спасибо что даешь шанс выговориться, мне легче от этого.

@музыка: KReeD - Вдохновение

@настроение: Боль мое второе Я

@темы: ОН, Зачем любить когда так больно, Люблю на вечно твой Кот

---

Мои мысли и чувства.

Дорогой дневники,
Сегодня 20.08.17, уже не знаю куда изливать свои чувства что бы не было так больно, решил снова начать писать может будет легче.
Я умираю, медленно, но верно. Мое сердце уже разбито на столько осколков что навряд ли кто-то или что-то сможет собрать воедино все. Я себя ужасно чувствую, причинил любимому и самому дорогому человеку боль, сильную, ужасно сильную. Как можно бросить, отвергать, прогонять, а потом взять и снова притянуть к себе и говорить что люблю. Я ломаю людей и это ужасно. Ни когда бы не подумал что человек из-за чувств может так сильно измениться.
Сегодня на улице ливень, холод и потом в городе, свет отключили, но мне это все не важно, я просто хотел снова его увидеть, просто найти любую причину его обнять и поцеловать, но каждый раз когда я это пытаюсь сделать меня отвергают и говорят что больше не могут это терпеть. Что я сделал сильно больно, что уже не могут ответь на мои чувства. Я знаю, я сам виноват, но кто бы мог подумать что я буду жалеть. Я сильно жалею, я не могу без этого человека жить, я даже сейчас пишу какой-то бред, но так легче, иначе это чувство меня съест.
Я вернулся сюда потому что мне больно и эту боль я буду оставлять тут.

@музыка: ПОШЛАЯ МОЛЛИ - СЛЕЗЫ

@темы: боль и память, любовь, он

---

бред больного человека

да, так печально терять тот статус от которого ты сиял и был доволен, ну что ж, не все вечно, будем теперь последней скотиной, сволочью и ни кем.
снова опять слышу эти фразы, кто бы знал что я это слышу по несколько раз на дню от разных людей, так ладно бы еще от существ с кем я изначально был в плохих отношениях, нет же, это слышу от когда-то любимый и важных моему сердцу людей. Интересно я и правда этого заслуживаю?я и правда такой плохой?

Sweet Sacrifice
сегодня в 18:08
У тебя хорошо получается вызывать у меня слёзы. Сука.

Sweet Sacrifice
сегодня в 18:12
Какая же ты всё таки сволочь

я уже во все это усердно верю, но я рад что у меня остались люди которые не могут без меня жить и считают меня идеалом, хотелось бы побольше таких. На самом деле мне просто хочется немного любви, а не каждодневных упреканий во всем этом. Раз уж все так говорят значит я такой и вести себя должен подобающе...

@настроение: нету

---

Side dolls

«Город»

И вот теперь, когда я просто иду, то невольно задаюсь вопросом: а была ли я уникаль-ной? Моё рождение, младенчество, детство. Было ли всё это уникальным? Или баналь-ным? Музыка, что звучит в моей голове, она будто просачивается внутрь, в моё сердце и вызывает воспоминания. Я вспоминаю себя, самую обыкновенную себя, какой я была лет в пять-шесть, года в три-четыре. Я вспоминаю торжественную тишину, царящую в моём детстве среди советских общежитий. Эти улицы, которые я теперь воспринимаю в их обыкновенном нагромождении людьми. Почему я вспоминаю их только пустыми? Поче-му я до сих пор вспоминаю тот обрыв, что находится за Гвардейским парком, концом ми-ра? Почему я всегда испытываю самые странные ощущения относительно себя и этих мест? Мне так бы хотелось вернуться в то светлое время, когда я была просто ребёнком? Или же просто отрешиться от этого, сбежать и спрятаться.
Несколько лет назад я нарисовала картинку, на которой девочка-кукла, роняя слезы на колени в гольфиках, прячется в шкафу. Сейчас я думаю о том, что в тот момент, когда я рисовала, то у меня открылись все чакры и я смогла увидеть себя в будущем. Девочка-кукла, скрытая за дверью шкафа. Теперь я понимаю, что это именно я – та девочка. Хотя почему именно куклой? Не потому ли, что «Сайди» уже вбили мне это в голову настолько сильно, что теперь я не представляю других вариантов. Жить, как все «Сайди», быть ими. Но это как-то неправильно, побочно. Хотя, ведь «Сайди» - это “Side dolls” - «Побочные куклы»! Хотя почему так? «Хиросима» двести раз мне это объясняла, но я никак не могу запомнить.
И я подожгла сигарету, ожидая автобуса, который никак не шёл.
«Ладно. Пусто. Глупо. Слишком тяжело об этом думать, вспоминая свои былые ошиб-ки, - думала я. - Сейчас я – это то неполноценное существо, которое живёт. Чёрт побери, оно всё ещё живёт! И мне просто надо смириться с этим!»
Когда я думала об этом, когда в моём мозгу вырисовывалась точная картинка тех мест, откуда я родом, то я сразу же представляла себя танцующей среди этих ужасных развалин, в которых до сих пор живут люди. Но мне всегда кажется, что они давно мертвы и холод-ны. Они умерли вместе с моим детством и теперь от них воняет, как от могилы. И я тан-цую там, как Вайнона Райдер в фильме «Эдвард руки-ножницы». Если же выражаться, как кукла, то я представляю себя той маленькой фарфоровой балериной, которых запихивают в шкатулки с драгоценностями.
Но вот тут и приехал мой автобус. Сейчас очень поздно, а от конечной станции здесь всего одна остановка, поэтому внутри бездушной металлической коробки, зависящей от бензина и денег, раскрашенной всевозможной рекламой, всего три-четыре пассажира. Только те, кто поздно возвращается домой с работы и я. Никто больше не едет в мою сто-рону.
«Да, и в этом ты так бесконечно одинока. Но всё, «Марфа», тебе пора успокоиться, - подумала я. – Ты едешь домой и тебя больше ничто не должно волновать!»
Я села на свободное место в самом конце автобуса, на возвышенное сидение и прижа-лась к запотевшему окну. А потом я просто нажала на кнопку своего МР3-плеера на мо-бильнике и унеслась далеко от происходящего под саундтрек из фильма «Планета Кей-Пэкс». Один из моих знакомых назвал эту мелодию – «музыка города». Да. В тот момент фильма, когда звучит эта музыка, герои едут в обсерваторию. В этом моменте иноплане-тянин Проут впервые сталкивается с городом. И только в этом фильме Нью-Йорк кажется мне прекрасным. А тот момент, когда из рук девочки вырывается воздушный шарик с мордочкой инопланетянина! Уникально. Но эта музыка. Та атмосфера, которую она по-рождает. Щемит сердце, опьяняет мозг. И вот теперь, когда я прорезаю воздух внутри маршрута номер 77, едущего от железнодорожного вокзала до алюминиевого завода, мне хочется только того, чтобы он никогда не останавливался на моей остановке. Помню, ко-гда я была ещё младше, училась в начальных классах, то мне почему-то всегда хотелось, чтобы автобус взорвался, пропал, исчез, попал во временную воронку. Да, я была стран-ным ребёнком.
«Человек устроен из трех частей,
из трех частей,
из трех частей,
хэу ля ля
дрюм дрюм ту ту,
из трех частей человек.

Борода и глаз и пятнадцать рук,
и пятнадцать рук,
и пятнадцать рук,
хэу ля ля
дрюм дрюм ту ту,
пятнадцать рук и ребро.

А впрочем не рук пятнадцать штук,
пятнадцать штук,
пятнадцать штук,
хэу ля ля
дрюм дрюм ту ту,
пятнадцать штук, да не рук…»

Тьфу ты! И почему мне в голову пришло это стихотворение Даниила Хармса? Пятна-дцать рук, пятнадцать рук. Мне хочется утонуть в сумасшедшей лирике Джона Леннона и гашишина Пола Маккартни! Помниться, однажды мне кто-то сказал, что однажды Хармс просто вышел на улицу и не вернулся. Этот человек лгал. Несколько лет назад я прочла, что Хармс был репрессирован в 1941 году, стимулировал сумасшествие и умер в психиат-рической больнице!» Я подобрала ноги и сжалась на сидении, будто я ЭМО. Мне уже тысячу раз казалось, что я схожу с ума. Меня это просто убивает. Но психологи говорят, что людей со здоровой психикой не существует. Однако это не повод к тому, чтобы про-пустить мимо меня моё безумие, ссылаясь на то, что типа «все мы немного того». Время от времени я живу под принципом «ищи не то, в чём ты похожа на других, а то, чем ты от них отличаешься».
Иногда они смотрят на нас с презрением, а иногда не обращают на нас внимания. Мне плевать на то, что они смотрят на меня, я могу точно также смотреть на них. Но проблема в том, что я всегда буду смотреть на них с презрением, а они могут смотреть на меня как угодно. Да. Они могут смотреть как угодно, как на куклу в витрине, кукла будет смотреть на них с презрением.
А я люблю такое позднее время суток, потому что в такое время суток всем плевать на то, кто я, что я. Их волнует только то, что им важно. Люди и кукла. Закон спроса и пред-ложения.
Мы едем мимо «проклятых мест». Они начинаются с концертного зала, где когда-то была церковь и кладбище. Недавно тут всё перерыли и нашли огромное количество цер-ковной и не церковной утвари. На этих местах печать людской глупости, но души тут не кричат. Их тут нет. А вот около учебного морга в медицинской академии. Оу! Там можно с ума сойти. Ходят слухи, что там есть настоящий бассейн, наполненный формалином, и в нём плавают трупы и их органы. Но я не сошедший с ума поклонник готической субкультуры. В мои планы не входит шататься по моргам, кладбищам и всяким местам вроде того здания, которое строили, как администрацию, а в итоге оно оказалось самым загадочным зданием в этом городе. 75 душ. И я не расскажу откуда я это знаю.
Время от времени мне хочется выйти на несколько остановок пораньше, пройти от Дворца труда до дома по тем мечтам, где в это время стоят проститутки и занимаются своим делом. Когда идёшь там, то в голову бьёт мысль о том, что мы слишком сильно различаемся. Я и эти места уже не принадлежим друг другу. Эти места напоминают мне о том, что уже прошло и никогда не вернётся. И в них не вписывается девушка в чёрном пальто, перчатках и старомодном головном уборе. Не вписывается ничто, особенно её душа. Эта душа уже совсем другого человека. И поэтому она возвращается домой по при-вычному пути, через парк.
Раскрыв зонтик и затолкнув в рот сигарету, я возвращалась туда, где меня ждут. Но мне самой не очень хотелось туда, моя душа не стремилась к этой встрече. Мои лёгкие наполнял дым ароматизированных сигарет. Сажает сердце не хуже, чем ментол. Но если ментол стоит очень рядом с валерьянкой, то давясь дымом ароматизированных сигарет, нужно смириться с мыслью о том, что отнимаешь у себя достаточное количество часов жизни. Но волнует ли это человека? Да. Волнует ли это куклу? Нет. Она поглощает синтетику с рождения, питаясь молоком из бутылочки, завершая таблетками, которые глотают, находясь на смертном одре.
«У кукол синтетика вместо сердца. И эта синтетика гоняет синтетическую кровь!»
«Марфа» тает в тишине, выходя на то место, где обваливается земля. Плевать на «Хи-росиму». Она хоть и самая крутая «Сайди» в городе, но такая шваль! Самая натуральная! Если бы она не была моей наставницей, то я давно бы высказала ей всё, что думаю. Но мы все куклы. Мы все должны подчиняться. «Хиросима» - шваль, но она умная шваль. Другой такой не найти. Бездушная, бессердечная сука с множеством отвратительных качеств, но тем самым она просто лишний раз доказывает, что все мы не так уж идеальны, как все хотели бы.
Когда я стояла на обрыве, то всё время думала только об одном. На долгое время мои-ми мыслями управляла «Хиросима» - девушка с малиновыми волосами.
Транзакция реальности. Стоит только подумать о чём-то и вскоре мой “Samsung SGH-J600E” разразился песней группы «Оригами» «12 секунд».
«Всё 12 секунд назад
Было другим.
Взрыв ярко алым цветком
Пророс в окно,
Разрушая всё своим лепестком…»
Не самая гениальная группа на свете, но песня на звонок самая лучшая.
На дисплее загорелась чёрно-белая фотография моей наставницы, обнимающей плю-шевого зайца, и имя. «Хиросима». Дождавшись повторения вышеупомянутых строк, я нажала на «Ответ» и прижала телефон к уху.
- Да? – ответила я.
- «Марфа», ты уже дома?
- Ещё нет, пока не дошла.
- И где ты, рыжая-бесстыжая?
- В парке.
- Какого чёрта ты в парке-то делаешь?!
- Курю.
- Ты дымом не подавишься?
- Нет.
«Хиросима» что-то пробурчала на том конце трубки, но я не расслышала.
- У тебя нос не болит? – сказала она, пытаясь перевести тему.
- Это не имеет значения.
- Ладно. До завтра.
Я взглянула на часы. Полдвенадцатого. Действительно, сегодня всё ещё сегодня.
- До завтра, - сквозь зубы пролепетала я.
И мои ноги сами потянули меня в дому.
А ведь когда-то «Сайди» казались мне единственно правильным выходом в жизни. Да и сейчас я думаю точно также. Но ведь когда-то это был мой вечный космос, мой идеаль-ный мир. Я тогда была совсем одиноким, покинутым ребёнком. Хотя, даже сейчас это не изменилось. Я просто стала более сдержанной. Я больше не плачу, когда мне нужна ком-пания. Я перестала медленно сходить с ума. Но в то время мне было слишком тяжело и одиноко. Ведь в тот момент развелись мои родители и отец, к которому я всегда была очень привязана, теперь жил далеко от меня. Теперь я могла навещать его только по вы-ходным, как в тот уик-энд. И тогда, как специально в моей жизни появилась «Хиросима» и, как мне всегда казалось, такой безупречный, яркий и прекрасный мир «Сайди». Такая умная, невероятно красивая и самоуверенная «Хиросима» со своими принципами и про-тянутой ко мне рукой, за которую я с удовольствием схватилась. «Хиросима» стала для меня всем тем, в чём так нуждается человек. Она была моей поддержкой. Я была так сча-стлива встретить хоть одного человека, который может меня выслушать. По сути, мне просто нужно было выговориться, мне это по-прежнему необходимо. Просто никто не желает слушать. И я это признала, я приняла этот мир. Эту мрачную судьбу – быть «Сайди» и теперь жду только одного – стать самостоятельной, отделиться от ледяной «Хиросимы», меланхоличной «Американки» и сумасшедшей «Лу». Стать одинокой «Сайди», которой никто не нужен. В конце-концов, к этому я и стремлюсь.
Сначала в моей жизни появилась яркая, действительно, по-японски оригинальная «Хи-росима», а уже потом она познакомила меня с самой авторитетной «Сайди» в городе – «Американкой». Я даже могу детально вспомнить то, как меня, тогда ещё, обычную тем-новолосую девчонку, «Хиросима» за руку вела на «Красную площадь». Там-то и сидела синеволосая «Американка», заворожившая меня своим внешним спокойствием и безум-ной тоской в глазах. Как бы я не ненавидела «Американку», но я всегда буду уважать её, как самую стильную «Сайди» из всех тех, кого знаю. Её стиль – это не только одежда, но и неподражаемая манера поведения. Это тихое спокойствие, скрывающее нечто глубокое и болезненное. И её невозможно упрекнуть в том, что она неискренняя. Просто она такая, какая есть. Если ей нужно что-то сказать, то она говорит, а в остальном – на коё чёрт вам это знать?
Я помню, как впервые нарядилась в кукольный наряд и мне завили волосы. Вы когда-нибудь чувствовали себя Золушкой? Именно такое ощущение овладевает тобой, когда ты просто стоишь последи комнаты, а «Хиросима» и «Американка» переворачивают шкафы, в поисках достойной одежды. Меня одевали, как куклу, буквально, как куклу. «Хиросима» натягивала на меня юбку, а «Американка» завязывала сложный механизм корсета на моей блузке. А потом «Американка» накрасила мне глаза. Ведь у каждой «Сайди» свой стиль, свой цвет волос и своя причёска. Ни одна «Сайди» не имеет права копировать другую. «Сайди» не являются тусовщицами, поэтому мы не нуждаемся в том, чтобы сливаться с общей массой.
Они открыли мне этот новый мир, в котором можно закрыть глаза и умереть, где ты то, что ты есть и никто не имеет права говорить тебе, что тебе надо молчать о своём внутреннем мире или говорить без умолку. Это был мир «Сайди» - мир ночных прогулок, клубов и необычных мест нашего города. И необъяснимый мир наркотических веществ, открывающих тебе дверь в другие пространства собственной души. Но это было тогда. Ещё до того, как «Сайди» стали известны всем, до того, как они стали обожаемы и презираемы одновременно. Но я не могу охарактеризовать это время как что-то хорошее или что-то плохое. Это было просто время безызвестности.
А уже потом к нам присоединилась «Лу», возвестившая о том, что «Сайди» становятся ещё одной значимой ячейкой в неформальном сообществе. Маленькая, миленькая, но внутренне озлобленная «Лу» сделала нас – «дьявольским квартетом».
Но пора об этом позабыть. Мне нужно было идти домой. Мама. Я просто не обращала внимания на её звонки, а ведь она волнуется.
Сейчас меня больше интересовали мои глубокие мысли, моё внутреннее состояние глубокой затравленной мрачности. Покидая парк, я думала только о том, что заставляло меня с самого детства проводить столь странные ассоциации этого тёмного парка, со-стоящего из человеческого невежества и возвышенной мрачности деревьев. В такое позд-нее время всё в нём меня пугало. Мне казалось, что в этой спокойной земле лежат гнию-щие тела, те скульптуры, что стоят посреди аллеи, это мрачные надгробные памятники, что огромная коричневая арка – это вход в потусторонний мир, а металлический серебри-стый забор – кладбищенская оградка.
Попыхивая сигаретой, я проходила мимо остановки, на которой до сих пор стояли лю-ди, ждущие автотранспорта. Я не волновалась по тому поводу, что меня кто-то увидит, стоя на другой стороне дороги, по которой время от времени проезжали сонные машины и автобусы.

@темы: Часть первая, Глава вторая, Side dolls, Юмэ Моно

---

Side dolls

«Сон»

Я только помню, как «Хиросима», девушка с малиновыми волосами, моет в раковине свои лакированные туфли на огромной платформе. Зеркало отражает её в точности такой, какая она есть на самом деле. Она высокая, во всяком случае, выше меня на пятнадцать сантиметров. Худая, но не угловатая. На ней оранжевое платье с завышенной талией, едва прикрывающее её худые колени. Такое обычно носят беременные. Колготки почти не видно, до колен их закрывает платье, а ниже колен полосатые оранжево-чёрные гетры. Как и у всех нас, у неё бледное лицо. Кое-где кожа уже шелушится, потому что она ис-портила её переписью водорода. Её веки окрашены в чёрный цвет, под глазами огромные красно-сине-фиолетовые синяки. Вблизи ещё можно разглядеть, что они нарисованы те-нями для век. Линия чёрного карандаша идёт по векам дугой и образует пересекающиеся линии на границе глаз и бровей, которые теперь похожи на сетку. На щеках болезненный румянец, нарисованный розовой помадой, губы пылают красным цветом. Между ними зажата тонкая сигарета, дым которой «Хиросима» время от времени выпускает из уголка рта, даже небольшое серебряное колечко, идущее из губы, ей не мешает. Врядли она сей-час замечает даже штангу, вставленную почти в самый хрящик носа. Длинные ногти ок-рашены в чёрный и оранжевый цвета. Один взгляд на волосы говорит о том, что они со-жжены краской. Причёска имеет очень странный вид: несколько прядей туго затянуты чёрными шнурками, другие лежат так, как и принято, а пряди вокруг ровного лба уложе-ны завитками и блестят от толстого слоя лака.
Я разбросала содержимое своей сумочки и распласталась на полу, не в силах пошеве-лить хоть какой-то частью тела. К моей руке подкатилась помада, баллончик лака для во-лос лежит рядом с правой ногой, в волосы высыпалась какая-то порошочная гадость и пахла дешёвым мылом – запах парфюмерного магазина. Все, кто проходил мимо, делали вид, что я так и должна тут лежать. Они думали, что я пьяная. Моё скрюченное тело, ко-торое извернулось так, чтобы спрятать то, что из меня вытекает в данный момент, вызы-вало у них лишь отвращение.
Где-то за дверью кабинки, «Американка» всаживала иглу в тело «Лу». Я, кажется, слышала треск стенки её вены. Череп раскалывался на части. В моей голове рождался звук жидкости, вливающейся в организм. Я уже была убита, но мне хотелось ещё и этих самых ощущений. И я начинала думать о том, что это моя вена, мои сосуды, мой орга-низм. Но я знала, что «Хиросима» не позволит мне принимать морфий.
«Хиросима» оторвала большой кусок бумажного полотенца и хорошенько протёрла свои туфли. Я смотрела на неё и думала, что это никогда не кончится. Это был сон. Я ле-жала на полу и кафель обжигал мою кожу. Это был сон, но я уже проснулась. Однако тело не желало подчиняться команде «Встань!» и оно лежало. Я думала обо всём, что угодно. О крови, бегущей внутри меня, о крови, вытекающей из меня в этот самый момент. О ти-шине, о смерти и муках. Как хорошо умирать, как это приятно. Мне даже хочется засме-яться, когда уже пора умирать. Пора склеить ласты, дать дубу, сыграть в ящик, скопы-титься, отбросить коньки…что там ещё? Что-то про лыжи…
Зов рвущейся бумаги. «Хиросима» оторвала ещё один кусок. Она кинула туфли на ле-дяной пол, опустила в них ноги, закрепила ремешки, подтянула гетры. Я смотрела на её гениальные ступни. Я знала, что она не смотрит на них, сворачивая в руке полотенце, но ступни её выглядели так, будто она ими любовалась. Послышалось шипение – окурок упал в раковину. «Хиросима» вынула его и бросила в урну, потом плюнула в раковину. Окурок сигареты с ментолом и на нём красная помада, точно кровавый укус, но я думала об огромных туфлях. Они вдруг обернулись и приблизились ко мне. Почти одновременно «Хиросима» подняла меня, дала мне рукой по роже, чтобы я очнулась и прижала полотен-це к кровавому потоку, текущему из носа. Я снова чувствовала боль, не онемение.
- Спасибо! – невнятно пробормотала я, опираясь на раковину.
«Хиросима» встала на пятно крови, вытекшее из моего носа. Я понимала, что это не хорошо, но смотрела на то, что вижу с восторгом. Из меня вытекла часть меня, но я всё же осталась жива.
- Тебе пора завязывать с «кокосом», - заявила «Хиросима».
Она накладывала на поблекшие губы новый слой. Он был ярче моей крови. Я хмыкну-ла, удивляясь, что ей для этого не понадобилось зеркало. Она не замечала моей затормо-женности, нагнулась к кабинке, что была за её спиной и постучалась.
- Вы там ещё долго будете?
- Сейчас, сейчас, - выпалила «Лу», слегка задыхаясь.
Я знала, что сейчас она сжала свою руку и прижала её к своему сердце, которое билось всё чаще.
«Сейчас» длилось уже минут десять. Мои руки немного дрожали, пока я держалась за раковину и, глядя на своего двойника в зеркало, оттирала следы крови. За своей спиной я в зеркало рассмотрела «Хиросиму», поднимающую с пола мои вещи. Потом глаза верну-лись к двойнику. Почти и не поверишь, что я так выгляжу. Такие точности, такие детали. Апельсиновые волосы, завитые в несгибаемые кудри. Куча заколочек, поддерживающих эти кудри. Мои полоски чёрного карандаша были похожи на ещё одни ресницы, точно напечатанные на коже типографской краской. Губ не было, их спрятал цвет белой помады. Издалека всегда казалось, что у меня щель вместо рта. Теперь было видно, что там ещё и серебряное колечко, прямо посередине верхней губы. Меня сдавливал тугой корсет. Все интимные места закрыла белая рубашка с высоким воротом. Рукава не закрывали локтей. Из корсета вырастала чёрная юбка, прячущая даже колени. Там дальше шли полосатые гольфы, надетые поверх тёплых колготок. Ансамбль завершали туфли а-ля пилигрим с большими сияющими пряжками.
«Хиросима» положила рядом с моим локтем мою небольшую сумочку из чёрного бар-хата.
- Ты как себя чувствуешь, «Марфа»? – спросила «Хиросима», глядя на меня.
«Марфа». Да, это именно моё имя. Может, оно и звучит непривычно для неформалов, но это-то и забавно. Особенно когда какой-нибудь панк называет себя «Салом», а ты про-тягиваешь ему руку и так мило представляешь себя – «Семёновна Марфа Злючкина».
Я отняла от лица розоватое полотенце.
- Лучше, - ответил мой голос.
- Ты давай, - она похлопала меня по плечу, - лучше, завязывай.
Я не отвечала. «Хиросима» вытащила из своей оранжевой сумки сигарету и закурила, пуская огромные клубы дыма. Я всё ещё дрожащей рукой взяла из её рта сигарету и затя-нулась сама. Было приятно выпустить настоящий дымок из глубины собственных лёгких. Язык колол вкус холодной мяты. На этом реактиве мы выкурили по две пачки сигарет и я теперь чувствовала собственный организм, отравленный табачным дымом. Мы стояли, как два языческих идола и отнимали друг у друга сигарету.
В зеркале появились «Лу» и «Американка». «Лу» напоминала пьяную собаку, которая с определённой частотой трясёт головой, не понимая что с ней происходит. Возможно, она в конец обдолбалась. Мы освободили ей место у зеркала и подошли к «Американке». Пока они с «Хиросимой» разговаривали, я смотрела на «Лу», чьи лимонного цвета волосы были заплетены в несколько толстых и свободных косичек. Закрученные плойкой кончики, выглядели так, будто щекотали её лопатки, спрятанные под чёрным платьем. Оно закрывало горло, закрывало руки до кистей своими широкими рукавами, закрывало ноги по самую щиколотку широкой юбкой. На боку висел кокетливый бантик. Под юбкой виднелись сапожки с жёлтыми шнурками-лентами с закруглёнными носами. Она подняла глаза на меня и я увидела лимонного цвета бантик на её груди и глаза, от которых красным карандашом шли завитки и округлые узоры. Они напоминали маску. В нижней губе стояло колечко из серебра.
Я рассмотрела «Американку». Её пушистые синие волосы, скреплённые на затылке чёрными лентами. Атласные кончики виднелись при любом наклоне головы. Из уголков глаз шли прерывистые лучики под симметричными углами. Глаза напоминали два солнца. Я сразу вспомнила «Планету K-PEX». Колечко в нижней губе сбоку, но не с той стороны, что у «Хиросимы», а с другой. Горло было открыто, но его щекотали синие рюшечки облегающей кофточки. Сверху был одет сиреневый сарафан с множеством пуговиц и двумя большими карманами в районе бёдер. Он был совершенно прямой и подчёркивал худобу и рослость «Американки». Под длинным сарафаном виднелись такие же полосатые гольфы, как и у меня, но она носила ботинки-гавноступы с тонкими шнурками. Они были чёрные, но покрашены в сиреневый горошек лаком для ногтей. Горошины сочетались с бусами, висящими на шее. В принципе, «Американка» всегда была из нас самой спокойной и сильной духом. Когда я смотрела на неё, то неизбежно начинала любоваться. «Американка» обладала какой-то не постижимой умом красотой. Глаза, в которых будто скрывалась какая-то немая печаль, просто околдовывали. В моём понимании, она была идеалом того, каким должен быть каждый «Сайди».
«Американка» засунула руки в карманы и увела глаза куда-то в потолок. Отвечая «Хи-росиме», она частенько вынимала изо рта сигарету, наверно, американскую, и выпускала с ответом дым.
- Ты зачем её на эту гадость посадила? – спросила «Хиросима» шёпотом, чтобы не ус-лышали те, кто ещё заходил в туалет по нужде.
Недалеко располагался гардероб и я слышала сильный грохот, доносящийся оттуда.
- Ты же её так в настоящее зомби превратишь! – продолжала «Хиросима».
«Американка» задумчиво выпустила дым краешком рта.
- Зомби не зомби, но кукла точно. У каждого свои методы.
- Ну у тебя и методы, - скриви лицо «Хиросима».
Мы сильно задержались в этом клубе. Ушли уже все, кто только мог. Гардероб выгля-дел сиротским приютом для одежды. Мы забрали свои плащи и прочие вещички, поменяв их на симпатичные номерки. Я была рада закутаться в свой чёрный плащ, натянуть на ру-ки перчатки, закрыть голову капором. Нам сообщили, что на улице уже час льёт безумный дождь.
Когда мы вышли, то огни неоновой вывески клуба отразились на ярко-красном латекс-ном плаще «Хиросимы». Между безумных хвостиков закрепилась маленькая шляпка, с которой спадала вуаль в крупную сетку, закреплённая за специальную пуговицу на плаще.
- Ничего себе, - поразилась дождю «Хиросима».
Она протиснула сквозь сетку вуали мундштук с сигаретой и подожгла её. Запахло мен-толом.
- Да ничего, не утонем, - усмехнулась «Американка».
Она была одета в длинное пальто с яркими пуговицами и не менее ярким воротником из искусственного меха. На голове была забавная шляпа-котелок. На руках – чёрные ми-тенки.
«Лу» молчала, засунув руки в карманы лимонного плаща с широким чёрным поясом и огромной пряжкой, который идеально закрывал поверхность платья под ним. Волосы спрятал капюшон чёрного цвета.
- Даже так мы промокнем, - намекнула «Хиросима».
А чего мы хотели от сибирского лета? Уже не первый день льют дожди, хотя не слиш-ком уж холодно. Конец августа выдался таковым. Хорошо, что сейчас выходные и не надо думать о том, что завтра на работу, а мы толком и дома не были. Последние два дня.
Мы все порылись в сумочках и синхронно раскрыли разноцветные зонтики над головами. «Хиросима» - оранжевый, «Американка» - тёмно-синий классический. «Хиро-сима» взяла меня под руку, а «Американка» схватила «Лу» в той же манере. Мы двинулись вперёд.
- Сейчас, чтобы сразу домой! – настаивала «Хиросима».
Я взглянула на неё косо. Она, действительно, чем-то напоминала японку.
- «Кокос» совсем разъел слизистую, - заключила она.
- Ты о чём? – спросила «Американка».
- У неё кровь пошла носом, - ответила «Хиросима».
- УУУУ, - протянула «Американка», - это серьёзно. Надо бросать.
«Какого чёрта вы так говорите!» - подумала я, но вслух не произнесла. Ведь я должна быть послушной, чтобы не потерять их расположения.
Мы свернули к тому месту, где пришлось разойтись. Напоследок «Хиросима» схватила меня за плечи и внимательно посмотрела в глаза:
- И чтобы сразу домой! – повторила она.
- Ага, - кивнула я и показалось, что моя голова оторвалась и сейчас падает вниз.
«Хиросима» была, можно сказать, моей наставницей. Среди «Сайди» так принято. Все мы четверо - одногодки, но «Хиросима» и «Американка» были более умными и опытны-ми, чем я и «Лу». Когда они сочтут нужным, то мы перестанем им повиноваться и, может быть, у нас будут свои подопечные.
Я вынула свой чёрный с белыми кружевами зонтик тростью и раскрыла его. Как только я сделала шаг в сторону от моих девчонок, то почувствовала себя отдельной от мира, который так сильно гнетёт меня. «Лу» вынула свой чёрно-жёлтый зонтик с бантиками. Так мы распались на четыре ровных частицы.
- Пока! – крикнула «Лу» и быстро побежала по лужам. Дождь моментально спрятал её под своё мутное крыло.
- До завтра, - кивнула «Американка» сначала «Хиросиме», а потом мне.
Она сунула свободную руку в карман, сумка скатилась к самым коленям. Секунду про-медлив, «Американка» тоже исчезла в дожде.
- Пока, - кивнула я «Хиросиме».
- Увидимся, - кивнула она мне.
И я ушла, даже и не думала оборачиваться на мою наставницу. Сейчас я чувствовала себя какой-то обиженной, ущемлённой в собственных духовных правах. Но «Сайди» не должен выражать протеста. Это противоречит нашим принципам.

@темы: Глава первая, Часть первая, Side dolls, Юмэ Моно

---

нда.

кинул тут любимый человек тест, сказал пройти, прошел. вот что мне сказали.


СОСТАВЛЕНИЕ ВАШЕГО ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ПОРТРЕТА ОКОНЧЕНО. РЕЗУЛЬТАТЫ: ИСЧАДИЕ АДА
Ваша психологическая группа - одна из самых малочисленных. Вы нашли себя на кладбищах и темных обрядах. Одежда ваша черная, возможно, за исключениями мелких деталей. За внешностью такие люди не следят - у них иные ценности. Характер нередко отличается в повседневности агрессией или даже буйством. К жизни отношения либо нет, либо она от и до расписана на Службе. Деньги и работа в этой группе существуют для тех, кто старается хотя бы «косить» под другие классы. Любимые места - кладбища, овраги, подвалы, подворотни… темные места. Мир - только в черном цвете, отношения с близкими людьми часто отрезаны полностью. Под влиянием нередко используемых в таких кругах психотропных веществ либо в сознании, полностью отданном злу, человек совершает жуткие преступления. Случаи возвращения и избавления от зла не так часты.

и буквально тут же получаю сообщение от любимого.

Составление вашего психологического портрета окончено. Результаты: Мечтатель-Фантазер
Ваше сознание всегда изобилует новыми идеями. Вы любите жить и находите в этом неисчерпаемое удовольствие. Ваш класс - полная противоположность классу Исчадий Ада, - вы улыбчивы и открыты, всегда готовы примирить поссорившихся и оказать любую помощь.В одежде вы неярки, но свободны и чуть консервативны.Характер иногда обладает излишней мягкостью, что позволяет злым умам пользоваться этим. Материальное состояние обычно среднее, но деньги используются с умом. Благотворительность - важная часть жизни. Работу мечтатели выбирают необременительную и/или творческую, полностью раскрывая себя на этом поприще. Традиционная внешность: карие/зеленые глаза, высокий рост, волосы «шатен», реже блондинистые и рыжие. Иногда люди вас не понимают, но это не мешает вам гнуть свою линию. Ваши покровители - из мифов: боги Уран и Гея. Вы любите поспать и вкусно поесть, но не увлекаетесь этим. Мир для вас - светлый и чистый ручей, в котором полно тайн.

печально все это....

---

какая прелесть, сломал ногу.

---

Юрий Иванович:
У меня проблемка: в маршрутках от тряски и тирки встает.

нда, впредь буду наблюдательнее и не прижиматься не к кому.а то опасно уже становиться жить в нашем мире.

---

tarrantino ;
Я не могу избавится от плохой привычки. Каждый день я ананирую на зоосекс и уже начинаю как-то странно реагировать на Мурзика -_-" посоветуйте мне что нибудь пожалуйста...

так и хочется написать - выкинь комп и не порть себе ориентацию, как большинство.
и не трогая коте==

---

извините, пожалуйста, что я вас перебиваю, но мне срочно надо сказать, что вы ёбаное хуйло

---

Naru: Почему?
Sasuke Uchiha: я че ебу?!закон подлости.
Naru: Да ты всех ебешь так что точно знаешь=...=" все наладиться братик вот увидишь.

Naru:*улыбнулся* *о* а почему ты Учиху
выбрал?
Sasuke Uchiha:потому что
жизнь жопой повернулась.

Naru: Брааааатик*капризно протянул*
Sasuke Uchiha: что?
Naru: А я тебя люблю хд

Naru: *тыкнул пальцем тебе в бок* давай мне сказку
Sasuke Uchiha: ну да...не хочу...
Naru: А ты никогда ничего не хочешь=...=" интересно когда у тебя встает тоже говоришь что не хочешь=...="

что за странные животные, Узумаки...

---

~$DEATH*KID$~ 3:23
ну зараннее
я думал ты спишь
Sasuke Uchiha 3:23
м, и тебе спокойной ночи
нет, я пока не хочу
~$DEATH*KID$~ 3:24
секса хочешь хдд
Sasuke Uchiha 3:24
не хочу
~$DEATH*KID$~ 3:26
я знаю хочешь хдд
Sasuke Uchiha 3:26
нет==

нет, ну вот что за люди пошли.
говоришь им не хочешь, а они настаивают на своем.

---

"Влюбленный волк, уже не хищник"

---

Название: Близость
Автор: Musicfan
Бета: Saske Uchiha
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Наруто/Саске
Жанр: PWP
Размер: драббл
Статус: закончен
Дисклеймер: стандартный
Размещение: разрешено
Предупреждения: AU - Саске не уходил из Конохи; ООС
От автора: автору хреново и он не знает, что ещё сказать.

Под утро началась гроза. Саске долго вглядывался в сумрак комнаты, слушая раскаты грома, потом, поняв, что уснуть больше не получится, да и вставать уже пора, вылез из постели и поплёлся в ванную. Саске любил грозы.
Сделав себе бутерброд и кофе, он подошёл к открытому окну. Пахло свежестью. Раскаты грома слышались всё ближе, и почему-то от этого юношу охватывала странная смесь тревоги и эйфории.
Когда с неба хлынул тёплый дождь, Учиха увидел бегущего по дороге Наруто и, сам не зная, почему, едва заметно улыбнулся.

К тому моменту, когда Узумаки постучался в его дверь, Саске уже принял своё обычное выражение лица.
Наруто успел основательно промокнуть. Он стоял на пороге, и от него пахло дождём. Учиха бросил ему полотенце.
Узумаки, вытирая волосы, первым делом прошёл на кухню и начал рыться в холодильнике. Было в этом что-то настолько обыденное, что Саске захотелось понять, как получилось, что они стали настолько близки, или хотя бы узнать, когда он потерял счёт дням, проводимым вместе.
- Ты ко мне поесть приходишь? – спросил Учиха, скрестив руки на груди.
- Ну… не только, - расплылся в улыбке Узумаки.
Саске хмыкнул, но предпочёл пропустить мимо ушей.

Из комнаты тянуло прохладой. Учиха вернулся к окну. Облокотившись о подоконник, он подставил руку под дождь. Холодные капли стекали по коже, просачивались между пальцами и скользили по тыльной стороне ладони. Мокрые дорожки тускло блестели в сером свете дня. Саске смотрел на их причудливые изгибы и не заметил, как рядом оказался Наруто.
- О чём ты думаешь? – шёпотом спросил он, прижимаясь щекой к черноволосому затылку.
- Ни о чём, - чуть нахмурившись, ответил юноша.
Он чувствовал, что в его душе что-то умерло. Что-то очень важное.
Прошедшие годы что-то сделали с ним, изменили его душу, и теперь Учихе казалось, - он уже никогда не сможет стать прежним, потеряв нечто слишком важное, когда отказался от своей цели, поселив в душе маленький кусочек пустоты.
Узумаки хотел обнять друга, но неловко наклонил чашку, которую держал в руке, и пролил горячий кофе на его футболку.
Саске дёрнулся.
- Идиот!
- А, чёрт. Извини. Больно? – спросил Наруто, убирая кружку от греха подальше.
- Нет. Придурок, я только сегодня её надел, - Учиха снял футболку и раздражённо бросил её на стул. - Теперь стирать придётся.
- Точно не больно? – спросил Узумаки, касаясь чуть покрасневшего участка кожи.
- Прекрати задавать дурацкие вопросы, - фыркнул Саске.
Наруто улыбнулся и лизнул место ожога. Учиха едва заметно вздрогнул.
- Сладко, - сказал Узумаки.
- Конечно, ты же полсахарницы в кофе вбухал.
На щеках Саске появился бледный румянец, и Наруто сразу же заметил это. Забравшись в незаправленную постель, он потянул к себе друга. Тот неохотно сел рядом.
- Иногда мне кажется, что ты где-то далеко, - сказал Узумаки.
Учиха отвёл взгляд.
- Ты как будто здесь, и в то же время как будто нет, - продолжал Наруто. - Я знаю…
- Я здесь, - прервал его Саске, и в его голосе прозвучала горечь. - Я здесь, - взяв друга за руку, уже мягче повторил юноша.
Порой ему было не по себе от способности понимать друг друга без слов, но чаще она почему-то казалась совершенно естественной.
Устало вздохнув, Учиха посмотрел в окно.
Даже если он что-то безвозвратно упустил, чувство горечи от этого становилось всё слабее со временем.

Раскат грома упал, словно коршун, погребая все остальные звуки под собой. Наруто притянул к себе Саске, целуя его губы и иногда проводя по ним кончиком языка, от чего Учиха расслабился, и, когда исчезла его постоянная настороженность, готовность уйти, Узумаки уложил его на спину, опираясь согнутыми в локтях руками о подушку.
Саске притянул блондина к себе и глубоко поцеловал. От Наруто пахло кофе и во рту у него было сладко. Учиха прикрыл глаза, зарываясь пальцами в мокрые золотые пряди волос. Его сердце билось всё чаще, и по всему телу разливалось сладостное томление.
Наруто оторвался от губ Саске и внимательно посмотрел на него. Комната утопала в сероватом сумраке, окрашивая глаза Учихи ещё большей чернотой.
Узумаки провёл указательным пальцем по губам любовника, и тот глухо застонал.
В такой момент он выглядел совсем беззащитным и таким близким, что у Наруто невольно задрожали руки.
В сердце что-то кольнуло.
- Не смотри на меня так, - тихо сказал Учиха, поймав его взгляд. – Никогда не смотри на меня так. Мне не нужна жалость. Мне даже не нужно сочувствие.
- Саске… - Узумаки погладил его по щеке. – Я… только хочу, чтобы ты знал, что я всегда буду рядом. Я просто не смогу оставить тебя.
Лицо Саске оставалось непроницаемым, скрывая происходящее в душе. Наруто не знал, что добавить, и поэтому просто поцеловал, смутно боясь, что Учиха оттолкнёт его. Но Саске лишь прильнул к Узумаки всем телом, и тот подумал, что ему всё же нужно сочувствие.
Раздался ещё один оглушительный раскат грома. Кружащийся по комнате холодный воздух пах озоном.
Тело Наруто было горячим. Саске старался прижаться к нему как можно сильнее. Мысли путались, и это было хорошо, потому что Учиха не хотел думать.
Узумаки ласкал его, зная, как ему нравятся прикосновения влажных обветренных губ и горячих рук, и Саске вполне предсказуемо изгибался.
Наруто стянул с него штаны, провёл ладонями по гладким бёдрам, коснулся возбуждённого члена. Учиха выгнулся, застонав.
За окном начался настоящий ливень. Ветер дул как раз в открытое окно, и капли дождя барабанили по подоконнику, стекая на пол. Саске смотрел на собиравшуюся на полу лужицу и отчего-то думал, что было бы очень здорово запомнить это утро.
Узумаки торопливо разделся и полез в тумбочку за смазкой.
Учиха хотел понять, когда всё это стало настолько естественным, когда они стали настолько близки, после чего происходящее перестало казаться чем-то неправильным. В какой-то момент – юноша не мог точно определить его – граница, разделявшая их, исчезла, и он впустил Наруто в свой мир.
Пытаясь успокоить дыхание, Саске наблюдал, как Узумаки распределяет смазку по пальцам.
От влетающего в окно холодного ветра по коже бежали мурашки.
Наруто коснулся рефлекторно сжавшегося ануса любовника и медленно ввёл два пальца. Учиха шумно выдохнул, пытаясь расслабиться. Узумаки начал осторожно двигать пальцами, подготавливая узкое отверстие.
Наруто всегда был терпелив и заботлив - ну, по крайней мере, более терпелив, чем в обычной жизни. Учитывая его характер, это было странно.
Однажды Саске спросил его об этом.
- Если бы я сделал это по-другому, ты бы просто ушёл, так? – ответил Узумаки.
Учиха тогда только усмехнулся, словно в подтверждение этих слов. Но теперь он уже не верил, что смог бы уйти.
Наруто вынул пальцы и приставил член к растянутому отверстию. Саске невольно затаил дыхание.
Дождь за окном понемногу стихал.
Учиха вцепился руками в простыни, сминая их, когда Узумаки медленно вошёл в него.
Поначалу Наруто двигался осторожно, но желание быстро брало верх, да и сам Саске начинал нетерпеливо подаваться бёдрами навстречу его толчкам.
- Тебе нравится, Саске? – прошептал юноша. – Я просто хочу знать, действительно ли тебе нравится…
Учиха закрыл глаза, ничего не отвечая.
Узумаки двинулся слишком резко, и Саске беспомощно всхлипнул, а потом неосознанно прошептал:
- Ещё…
Учиха слушал бешеный стук своего сердца. Жар разлился по всему его телу, и кожа Наруто больше не казалась горячей. Он ощущал, как внутри двигался член любовника, заполняя и растягивая, и это сводило с ума.
Саске стонал в такт толчкам, понимая, что сдерживаться бесполезно.
Во всём этом ему виделось нечто большее, чем просто физическая близость. Учихе казалось, что его душа сплавляется с душой Узумаки, и это пугало.

Наруто двигался всё быстрее, иногда коротко целуя любовника, и тогда тот ловил его пересохшие губы своими. Биение крови отдавалось шумом в ушах и наслаждением во всём теле. Узумаки с тихим вскриком уткнулся в плечо Учихи, войдя особенно глубоко.
Саске почувствовал, как внутри него разливается сперма Наруто, и тоже кончил.

Некоторое время они лежали без движения, слушая постепенно выравнивающееся дыхание друг друга. Учиха чувствовал себя совершенно открытым и беззащитным. Ветер из открытого окна холодил мокрую от пота кожу.
Узумаки натянул на их тела простыню.
С подоконника всё ещё капало. На полу уже скопилась лужа дождевой воды. Саске думал, что неплохо было бы её вытереть и заодно закрыть окно, но сил встать не нашлось.

- Я просто всё ещё иногда боюсь, что ты уйдёшь, - ни с того ни с сего обронил Наруто, прижимая Учиху к себе.
Саске не мог ответить, что никуда не уйдёт, признав слишком пугающую для него самого правду. Вместо этого он только сказал:
- Я здесь.
- Да, точно…
Узумаки провёл рукой по шее Саске, и тот уткнулся лицом ему в плечо.

Где-то вдалеке ещё были слышны раскаты грома, тихие настолько, что их едва можно было различить. Странное чувство тревоги ушло. Но в глубине души всё ещё чего-то не хватало, не доставало чего-то важного.
Учиха плотнее прижался к Наруто. Тепло его тела давало чувство успокоения, и пока он был рядом, Саске мог забыть о пустоте в сердце.

---

мм, как же хорошо после горячего душа выйти, не одеваясь, походить по квартире, подумать, послать всех нахер и лечь обняв подушку, было бы хорошо и не подушку, но приходиться довольствоваться тем что есть|пожал плечами|

@темы: Ночь 2:00 - 6:00

---

аарр, как меня бесит!
почему я зависимый от тебя, блять, сроду такого не было что бы я от кого-то зависел.
вертишь как хочешь....

@темы: Naru

---

25.08.2011 в 05:48

Пишет  Elle-r:

мини-история в почеркушках
Пустынная АУшка)) Меня дико прёт с таймлайна, когда ребята еще не сошлись окончательно (до Ороча), а только лишь тренировались вместе... Мне что-то кажется, они и тогда уже могли быть друг с другом полояльнее, пообщительнее)) Ведь тянуло их, чертей, друг к дружке
Мне тут сфантазировалось:
Саске ведь старался читерить по минимуму и не использовать шаринган. А у Наруто скорость очень большая! Ну прыткий наш Лисик И вот в какой-то момент Наруто зацепил Саске, ну не так чтоб серьёзно, малость чирнул по плечу. Но кровь-то полилась. В горячке может и не заметили оба, а вот остановились и...
"Учиха, что - так сильно? Эй!"


Наруто парень добрый, решил забинтовать Учишке лапку. А Сасик сидит и краснеет потихоньку - и приятно вроде с одной стороны (Лис с ним возицца), а с другой... ну как это, а?! Его, Учиху, мало того, что подранили, так еще тут и первую помощь оказывают! Как потерпевшему...


Перекур после боя Саске решил, что ну её в попу, гордость-то, прилягу-ка я на нарутино коленко)))
"Лис, ты не против?"

Хыыы, еще б Лис был против! Его любимые "глазки-звездочки" на колено к нему мостятся - день удался!

@темы: Сперто

---

26.06.2011 в 02:18

Пишет  Miss_Scandalous:

Прогулка по звёздам
Название: Прогулка по звёздам
Автор: Musicfan
Бета:  Saske Uchiha
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Саске/Наруто, Наруто/Саске
Жанр: PWP
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклеймер: стандартный
Размещение: свободное
Предупреждения: AU, ООС

Осень подбиралась с моря. Саске чувствовал её сырое дыхание и не мог припомнить, когда ещё ветер плакал так пронзительно.
На автоответчике было одно сообщение.
- Саске… Привет. Я никак не могу до тебя дозвониться. У тебя отключен сотовый, ты в курсе? Ладно… Я просто хотел сказать… Позвони мне, хорошо?
Голос Наруто казался неуместным в его квартире. Учиха подумал, может ли такое отношение когда-нибудь измениться, но это было слишком сложным вопросом.
Когда они только познакомились, Саске и в голову прийти не могло, что однажды он будет думать о чём-то подобном. Это произошло в первую ночь лета, в маленьком баре. Учиха не любил такие места, не любил шум и духоту и зашёл туда единственно ради призрачного чувства свободы, которое могут дать несвойственные поступки. Был вечер пятницы, и в баре было людно и суетно. Сев за барную стойку и заказав мартини, Саске оглядел разношёрстную толпу. Его внимание привлёк пристально смотрящий на него светловолосый парень со странными полосками на щеках. Учиха отвернулся – в его планы не входило знакомство, тем более с представителем своего пола, но у незнакомца, похоже, было другое мнение на этот счёт.
- Привет, - сказал блондин, садясь рядом.
Мельком глянув на него, Саске ничего не ответил.
- Эй, это выглядит ужасно высокомерно – когда ты игнорируешь чьё-то приветствие, ты в курсе?
На некоторое время повисло молчание.
- Смотри – лето наступило.
Учиха невольно проследил за взглядом незнакомца – тот смотрел на часы, и они показывали ровно полночь. На Саске накатило какое-то необычное чувство. Ни с того ни с сего его жизнь показалась ему довольно безнадёжной штукой: пустой, бессмысленной и лишённой ярких моментов, но только что в неё вторглось лето, и всё стало чуточку иначе.
То ли это ощущение, то ли спиртное заставило его внимательно посмотреть на блондина и задать совершенно дурацкий вопрос:
- Откуда эти полоски?
- Не знаю, - пожал плечами парень. - Они у меня с самого детства.
- Можно потрогать?
- Валяй.
Учиха провёл кончиком пальца по смугловатой коже – полоски на ощупь оказались как едва заметные царапины.
Саске допил свой мартини и заказал ещё.
- Не советую напиваться, - сказал незнакомец.
- Почему это?
- У меня на тебя другие планы.
Учиха только и присвистнул от наглости парня.
- Мы даже не знакомы.
- Узумаки Наруто, - блондин тут же протянул руку.
- Учиха Саске, - помедлив, юноша пожал её.
И как-то практически само собой получилось, что через полчаса они вышли из бара вместе – и попали прямо под дождь, окативший их ледяным восторгом. Где-то в отдалении грохотали раскаты грома, рубашка вмиг промокла и прилипла к телу.
- Здесь близко! - крикнул Наруто и, схватив нового знакомого за руку, побежал в ту сторону, где ослепительные молнии вспыхивали над крышами подпирающих небо домов. Ледяные капли неслись навстречу, разбиваясь о кожу, и лужи под ногами взрывались грязными брызгами. Саске смеялся. Он не помнил, когда в последний раз так искренне смеялся. Искристая неудержимая радость, словно в детстве, билась в сосудах, и это было так прекрасно, что он даже не задумывался, как глупо ведёт себя, он просто бежал, чувствуя себя более живым, чем когда-либо.
Дождь прекратился неожиданно. Запыхавшись, Узумаки сбавил темп, всё ещё держа Учиху за руку.
- Ты говорил, близко? – спросил тот, откидывая с лица мокрые пряди.
- Уже почти пришли, - переводя дух, ответил Наруто.
Саске вполне ясно понимал, куда и зачем его ведут, правда, в ту ночь он и предположить не мог, насколько всё затянется. Тогда для него это был просто новый опыт, лёгкое безумие, нашедшее выход в таком экстравагантном для него поступке.
Ночной воздух холодил тело сквозь мокрую ткань. Свет фонаря россыпью блёсток серебрился на асфальте. Учиха остановился посреди тротуара.
- Смотри, мы как будто идём по звёздам, - озвучил он странную мысль, невесть как пробравшуюся в его голову.
- Я тебе такую прогулку по звёздам устрою, только до постели доберёмся, - откликнулся Узумаки. - Пошли быстрее.
И Саске вдруг понял, что этот парень не шутит: он действительно может сделать так, что Учиха почувствует себя на седьмом небе, и душная волна возбуждения прокатилась по его телу.

У Наруто была маленькая квартира с окнами на море и перегоревшей лампочкой в тесной прихожей. Закрыв входную дверь, юноша буквально набросился на Саске, жадно целуя и торопливо шаря руками по его телу под одеждой. Растерявшись от такого напора, Учиха неловко обнял нового знакомого, неуверенно отвечая на поцелуй. Мысль о том, что теперь он уже не сможет передумать и уйти, пришла и растворилась в водах желания, пока Узумаки сквозь ткань джинсов поглаживал его пах, сжимая уже напрягшийся член и заставляя юношу толкаться в его ладонь.
- Кажется, я обещал, что мы займёмся этим в кровати, - отрываясь от его губ, сказал Наруто и потащил Саске за собой в комнату.
Учихе было уже всё равно. Он никогда не думал, что однажды будет готов заняться сексом в прихожей с парнем, с которым знаком всего несколько часов. Но ведь он пошёл в бар ради чувства свободы, а разве быть свободным не означало совершать непривычные поступки?
Узумаки толкнул его на кровать и тут же забрался следом, оседлав его бёдра. В тусклом свете, сочившемся с улицы, Саске всё ещё мог видеть полоски на его щеках.
Наруто начал торопливо раздеваться, одновременно пытаясь раздеть партнёра, чертыхаясь и путаясь в рукавах. Учиха помогал ему, бестолково возясь с пуговицами. Он был растерян или слишком пьян или, возможно, уже не вполне уверен, что действительно хочет этого, хотя его тело реагировало на происходящее вполне однозначно.
Это было совсем не так, как с девушками, и он не понимал, нравится ему или нет. Его руки дрожали, не то от волнения, не то от предвкушения, пока Узумаки водил языком по его шее и целовал плечо.
Избавившись от одежды, они сбросили её на пол. Наруто бегло провёл кончиками пальцев по груди и животу Саске, и тот ахнул: он никогда не думал, что такая простая ласка может вызвать такое сильное удовольствие.
Учиха привык брать инициативу в постели на себя, но было удивительно приятно расслабиться, позволив этому парню делать всё, как он считает нужным. Словно во сне, Саске наблюдал, как Узумаки надевает на него презерватив, осторожно расправляя его кончиками пальцев, но потом, когда Наруто взял его член в рот, на Учиху накатило удивительное чувство реальности. Это всё действительно происходило, происходило с ним, и юноше казалось, что жизнь, настоящая и яркая, переполняет его.
Саске глухо застонал, с трудом удерживаясь от желания проникнуть глубже в жаркую тесноту. Дразнящими движениями Узумаки водил языком по головке, одновременно массируя рукой его яички. Учиха запустил пальцы в мокрые волосы любовника, поглаживая его затылок, и едва не задохнулся от удовольствия, когда, плотнее обхватив ствол губами, Наруто пропустил член глубже.
- Что ты со мной делаешь… - простонал Саске, смотря на светловолосую голову, ритмично двигающуюся у его паха. – Чёрт, я сейчас кончу…
Узумаки выпустил его член изо рта, и Учиха пожалел, что сказал это.
Между тем Наруто, пока партнёр пытался отдышаться, выудил откуда-то баночку смазки и, прогнувшись в пояснице, начал растягивать и смазывать себя. Это выглядело очень порочно и оттого заводило Саске ещё больше. Видя, как Узумаки двигает двумя пальцами внутри себя, Учиха невольно потянулся к нему, неуверенно дотрагиваясь до его ягодиц.
- У тебя никогда не было этого с парнями? – тяжело дыша, спросил Наруто.
- Нет, - ответил Саске.
Узумаки взял его за руку и прижал его пальцы к своему анусу. Учиха с любопытством ощупывал горячее отверстие, понемногу проталкивая кончик указательного пальца внутрь. Не встретив сопротивления со стороны Наруто, он ввёл палец чуть глубже, аккуратно разминая горячие пульсирующие стенки. Узумаки застонал, подталкивая руку Саске, пока палец не вошёл целиком. От мысли, что его член окажется в настолько узком отверстии, у Учихи закружилась голова. Саске вытащил палец и, положив ладони на бёдра Наруто, подтянул его к себе. Поняв, что от него хотят, Узумаки усмехнулся и сел на его живот, потом приподнялся и, направляя рукой член любовника в себя, медленно опустился на него.
Учиха протяжно застонал. Он не ожидал, что удовольствие окажется настолько всеобъемлющим, ему казалось, будто он вот-вот растворится в нём.
- Хорошо, правда? – спросил Наруто охрипшим голосом и, опираясь о плечи Саске, наклонился и поцеловал его.
Саске поглаживал шелковистую горячую кожу бёдер Наруто, когда тот начал двигаться, поднимаясь и снова опускаясь на член любовника, поначалу осторожно, но потом всё быстрее. Учиха сам не заметил, когда стал подаваться ему навстречу, грубо сжимая его крепкие ягодицы. Кровать скрипела так, словно собиралась развалиться при следующем движении. Саске коснулся ануса Наруто, ощупывая, как член входит в его упругое растянутое отверстие. Невыносимый жар бился в его теле вместе с кровью, и Учиха мог бы поклясться, что Узумаки чувствовал то же самое. Саске то и дело приподнимался, чтобы провести руками по его груди и коснуться маленьких твёрдых сосков, пока Наруто не поймал его за запястье и не прижал ладонь к своему члену. Учиха принялся водить по возбуждённому органу, пытаясь уловить наилучший темп движений.
Узумаки громко стонал, ритмично насаживаясь на пронзающий его член. Он совершенно ничего не стыдился: ни в тот раз, ни после. Наслаждение становилось всё сильнее, оно было почти невыносимым, и сквозь застилающий глаза жаркий туман Саске видел, как Наруто, запрокинув голову, кончает, сидя на нём, и оргазм накрыл Учиху непроницаемой волной, заставляя задыхаться и беспомощно кричать.
Узумаки обессилено лёг на грудь любовника, прижавшись виском к его подбородку. В тишине Саске мог различить шум моря, укутывающий его спокойствием. В голове царила приятная пустота.

Отдышавшись, Наруто слез с кровати. Саске натянул на себя покрывало, из-под полуприкрытых век глядя на его обнажённое тело в зыбком свете фонарей.
Мысли возвращались постепенно.
- Ты куда?
Узумаки не ответил, но через пару минут вернулся с подносом, на котором были остатки пиццы, пара шоколадных батончиков и бутылка с чем-то сомнительным, на деле оказавшимся всего лишь апельсиновой газировкой.
За окном снова начиналась гроза.
Ничего не говоря, Наруто принялся за еду.
Отчего-то Учихе казалось, что молчание между ними было пропитано грустью. Во время их последующих встреч, Саске замечал подобное не раз, и, чем ближе была осень, тем явственнее ощущалась эта грусть.
Но Узумаки, неожиданно оживившись, встал и открыл окно, забравшись на подоконник.
Пахнущий свежестью и морской солью ветер ворвался в комнату, заставляя Учиху кутаться в одеяло.
- Иди сюда, - Наруто хлопнул ладонью рядом с собой.
Саске, прихватив одеяло и батончик, так и сделал. Отсюда было видно, как вдалеке под неприветливым небом плещется море, набегая на светлый песок.
- Окна на море – это здорово, наверное, - зачем-то сказал Учиха, хотя никогда не обращал внимания на такие вещи.
- Не особо. Ветер приносит то запах дохлой рыбы, то песок, то ещё какую дрянь.
Раздался новый раскат грома, и опять пошёл дождь. Капли разбивались о карниз, холодными брызгами жаля кожу. Кусочек шоколада упал Саске на грудь, и Наруто, наклонившись, языком подобрал его, задев сосок. Учиха вздрогнул, смутившись, а Узумаки усмехнулся:
- Вернёмся в постель?
- Тебе прошлого раза мало? – спросил Саске, чувствуя, как желание накатывает по новой.
- Ну, тебе, похоже, тоже…
Не дожидаясь ответа, Наруто прижался своими губами к его, проталкивая язык ему в рот. Поцелуй был невкусный, отдающий газировкой. Руки Узумаки легли Учихе на плечи, чуть поглаживая, и парень понял, что опять возбуждается.
- Не у окна, ладно? – усмехнулся Саске, спрыгивая с подоконника.
Молния тревожной вспышкой осветила комнату.
Наруто целовал его губы, шею, плечи, словно не мог оторваться, пока они забирались в кровать. Теперь они уже не торопились. Узумаки водил языком по груди Учихи, временами нежно прихватывая кожу зубами. Пальцы Наруто поглаживали его соски, иногда сжимая их. Саске тихо постанывал, полностью расслабившись, и не сразу опомнился, когда Наруто просунул руку между его бёдер и коснулся горячей кожи около ануса. Его пальцы уже были смазаны чем-то. Ахнув от неожиданности, юноша попытался вырваться, но Узумаки придавил его всем телом к кровати.
- Я же обещал тебе прогулку по звёздам? Не бойся, я всё сделаю хорошо. Больно почти не будет.
Его пальцы массировали сжавшееся колечко мышц, пока не пробуя проникнуть внутрь.
- Отвали… - Учиха предпринял ещё одну безуспешную попытку.
- Разве не хочешь попробовать наоборот? – спросил Наруто, и Саске замер.
В конце концов, действительно, что в этом плохого - просто попробовать, узнать, что он почувствует? Юноша перестал сопротивляться, давая понять, что не против, и Узумаки не потребовалось более подробных указаний.
- Вот так-то лучше, - довольно усмехнулся он, проталкивая палец, пока Учиха не передумал. - Не напрягайся. Это совсем не страшно.
Глубоко вздохнув, Саске попытался расслабиться. Ему не было больно, но ощущение казалось странным, он не мог точно сказать, неприятным или нет. Вставив второй палец, Наруто начал медленно двигать ими. Чувствовать внутри себя что-то чужеродное было несколько пугающе, и, когда немного погодя Узумаки добавил третий палец, Учихе захотелось прекратить всё это - слишком уж непривычными были ощущения и ситуация в целом. Но в этот момент пальцы задели какую-то чувствительную точку, и Саске подумал, что это может оказаться совсем неплохо.
Удовольствие горячими волнами разливалось по телу, пока Наруто умело массировал простату, но, стоило ему вытащить пальцы, Учиху снова одолели сомнения. Глядя, как Узумаки надевает презерватив и покрывает его смазкой, Саске пришло в голову, что это последний шанс передумать, но Наруто спросил:
- Ты готов?
И Учиха только кивнул.
У него перехватило дыхание, когда Узумаки приставил член к его анусу. Саске невольно напрягся, когда возбуждённый орган начал проникать внутрь. В первое мгновение юноше стало больно, неразработанное колечко мышц противилось вторжению.
- Всё хорошо… успокойся, успокойся… - ласково, точно говоря с маленьким ребёнком, прошептал Наруто.
Закрыв глаза, Учиха всё же смог более-менее расслабиться, и, заметив это, Узумаки неторопливо двинулся, вызвав болезненный стон.
- Прости… - прошептал он, и был очень удивлён, услышав ответ Саске.
- Продолжай, - всхлипнул тот, обнимая его.
Учиха знал, что если они остановятся сейчас, то больше он никогда не решится попробовать. Узумаки двигался осторожно, с каждым толчком входя всё глубже. Саске кусал собственные губы, чувствуя, как внутри скользит член любовника. Удары сердца отдавались в ушах, словно запоздалые раскаты грома. В комнате было свежо, но Учихе не хватало воздуха. Удовольствие, жаркое и постыдное, но оттого ещё более острое, переполняло его тело, всё нарастая, пока не превратилось во что-то почти невозможное. Хватаясь за Наруто, Саске кричал и плакал, забыв о соседях и так и не закрытом окне. Он никогда не испытывал такого наслаждения.

Учиха чувствовал себя странно опустошённым. Его охватило блаженное оцепенение, постепенно перешедшее в дремоту. Сквозь сон, в котором звёзды, будто светлячки, облепляли оконные рамы и стёкла, а молнии свисали с потолка, юноша ощущал, как Узумаки обтирает его влажным полотенцем и, укрыв простынёй, ложится рядом.

Саске проснулся от холода. Одеяло сбилось где-то в ногах, из открытого окна тянуло сырой утренней свежестью. Вчерашний знакомый лежал рядом на животе, уткнувшись лицом в подушку. Учиха не любил просыпаться в чужой кровати; впрочем, ещё меньше он любил, когда в его кровати просыпался посторонний.
Вчерашнее казалось какой-то неуместной глупостью, впрочем, довольно приятной.
Бледные лучи утреннего солнца скользили по золотистой коже Наруто. Не удержавшись, Саске провёл указательным пальцем по его прохладной спине, коснулся плеча и оказавшейся горячей шеи. Узумаки вздохнул во сне, поудобнее устраиваясь, и Учиха торопливо отпрянул – меньше всего ему хотелось разбудить парня.
Выбравшись из кровати, Саске хотел принять душ, но, подумав, что Наруто может в любой момент проснуться, быстро отогнал эту мысль.
Штанины джинсов внизу были ещё неприятно влажными, а рубашка нашлась под кроватью. Уже собираясь выходить, Учиха всё же вернулся и написал телефон на обёртке шоколадного батончика. Положил её на тумбочку и придавив сверху лампой, он и сам не знал, хотел бы он, чтобы Узумаки нашёл записку или, не заметив, выбросил вместе с мусором.
Потом, у себя в ванной, Саске с каким-то незнакомым ощущением осматривал в зеркале своё тело, замечая засосы и следы пальцев, касаясь распухшего ануса и всё ещё чувствительных после вчерашних ласк сосков.

Наруто позвонил вечером.
- Привет. Не хочешь сегодня встретиться? – просто спросил он.
- Я… не знаю, - честно ответил Учиха.
- Приходи. Сегодня будет ещё лучше, - сказал Узумаки и повесил трубку.
Так всё и получилось. Их отношения длились уже без малого три месяца. Они встречались, занимались сексом, иногда гуляли по пахнущим морем улицам или ездили на машине Саске на пустынный пляж за городом.
Но теперь лето заканчивалось, и предпоследний день августа принёс раннюю прохладу, спрятав солнце за низкие облака. Учиха смотрел в окно, как ветер гонял похожую на диковинную птицу старую газету.
Эта осень казалась особенной, словно какой-то рубеж в жизни, и потому на душе было тревожно. Юноша чувствовал, что должен принять важное решение. Вздохнув, он накинул куртку и вышел из дома.

Для Наруто лето было похоже не то на смятую банку из-под кока-колы, не то на потрёпанную девицу после вечеринки. Когда оно только начиналось, полное неясных надежд и запахов цветов, всё было по-другому. Для Узумаки лето наступило, когда он познакомился с Учихой, а то, что часы в этот момент показывали полночь, было простым совпадением, ведь не положение стрелок, а внимательный взгляд чёрных глаз отмерил конец одного сезона и начало другого.
Но с тех пор прошло много времени, и Наруто не покидало ощущение, что вместе с летом закончатся и их отношения.
За всё это время они совсем не стали ближе. Они всегда встречались только у Узумаки. Лишь один раз он напросился в гости к Саске. Квартира последнего была хоть и аккуратная и хорошо обставленная, но безрадостная, будто в ней никто не жил, и Наруто сразу почувствовал себя здесь лишним. Это было личное пространство Учихи, и едва ли в нём нашлось бы место для кого-то ещё.
Саске словно прочертил между ними границы и пресекал всякие попытки нарушить их. Наверное, для него это было действительно важно, и Узумаки научился не влезать, не спрашивать лишнего, не видеться слишком часто, хоть ему и хотелось, чтобы всё было по-другому. Но, кажется, вчера он нарушил это правило.

Теперь Наруто сидел на кухне, допивая давно остывший кофе и глядя в окно - всё же у квартиры с окнами на море были кое-какие плюсы. Раздался звонок в дверь. Юноша с неохотой поплёлся открывать и удивился, увидев на пороге Саске.
- Привет, - коротко сказал тот. - Ты ещё не одет?
- Зачем?
- Мы же договаривались сегодня поехать вместе на пляж, забыл?
- Ты думаешь, стоит? – без энтузиазма спросил Узумаки.
- Мы планировали.
- Сейчас оденусь, - пожал плечами парень.

Ехали в молчании. Иногда начинал накрапывать дождь, но быстро утихал. Наруто смотрел в окно, вспоминая вчерашний разговор.
Они сидели у него на кухне и пили чай. За окном стремительно темнело.
- Может, останешься? – с надеждой спросил Узумаки.
Саске внимательно взглянул на него, словно решая для себя что-то важное.
- Прости, Наруто, я не привык спать не дома.
- Тогда, может, к тебе? - неожиданно почувствовав, как холодное, точно морская вода, отчаяние разливается в груди, продолжал Наруто. - Будем лежать вместе, греться друг о друга, если станет холодно… - как-то глупо сказал он. Ему казалось, что, если он сейчас не сможет изменить существующее положение дел, то вряд ли они с Учихой снова увидятся.
- Нет, - коротко ответил Саске. – Я пойду.
Узумаки только кивнул.
- Пока.
Хотя до конца августа оставалось ещё несколько дней, в этот момент лето кончилось, оставив лишь терпкое послевкусие.

Наруто не заметил, когда улицы сменились невзрачным редким лесом и песчаными пустошами. Вскоре Саске остановил машину.
Они вышли, распугав ленивых чаек. За редкими невысокими кустами плескалось море, где-то вдалеке врастая в унылое серое небо. Узумаки поднял ворот куртки, поёжившись от пронизывающего пахнущего морской солью ветра. Некоторое время они просто шли, ничего не говоря. Мутные волны беспрестанно накатывали на безлюдный берег. Холодный мокрый песок прилипал к ботинкам, сохраняя их следы. Наруто то и дело посматривал на Учиху, но тот, казалось, был полностью поглощён своими мыслями.
- Саске, сегодня явно неподходящий день для таких прогулок, - сказал парень.
Саске бросил на него тяжёлый взгляд, и Наруто только вздохнул.
Учиха подошёл к самой кромке воды и замер, наблюдая, как волны подбегают к самым его ногам и, оставив клочья белой пены, откатываются вновь. Узумаки вдруг подумал, что сейчас Саске скажет, что больше им не стоит встречаться, и именно для этого он потащил его на пляж в этот хмурый день… Но Учиха молчал.
- А помнишь, как мы познакомились? – спросил Наруто, чтобы хоть немного развеять нависшее над ними тяжёлое чувство.
- Из-за твоих полосок, - ухмыльнулся Саске.
- Не думаю, что только из-за них, - насмешливо сказал Узумаки, по-дружески толкая Учиху в плечо.
Тот, недолго думая, толкнул приятеля в ответ, и они оба почему-то засмеялись, впервые за долгое время. А потом Наруто не рассчитал силу, и Саске, явно такого не ожидая, встал в набежавшую на берег волну, зачерпнув ботинком воду.
- Ну ты и придурок, - вздохнул Учиха, садясь на торчащий из песка валун и стаскивая ботинок.
Носок промок основательно и, чертыхнувшись, парень снял и его.
- Холодно? – извиняющимся тоном спросил Узумаки и, взяв его ступню в свои показавшиеся горячими руки, начал осторожно разминать её пальцами.
Саске удивлённо посмотрел на юношу, но тот, не обращая внимания, продолжал массировать ногу, а потом наклонился и поцеловал тонкую щиколотку, там, где выступала косточка. Смутившись своего странного порыва, Наруто не решался поднять глаза, но в этот момент на его затылок легла рука Учихи, и Узумаки неуверенно взглянул на него. Саске едва заметно усмехнулся, он казался ещё более холодным и недостижимым, чем обычно, а Наруто, как зачарованный, смотрел в его чёрные глаза, снизу вверх, не в силах отвести взгляд.
Учиха слез с камня, и, толкнув друга на песок, навис над ним.
- Саске… - растерянно сказал Узумаки, но прохладные губы прижались к его собственным, и язык проник внутрь, отнимая слова и мысли.
Запустив пальцы в жёсткие волосы на затылке, Наруто крепко обнял юношу, пока тот снимал с него одежду быстрыми методичными движениями, и почему-то было немного страшно с таким Саске, вдруг ставшим чужим и далёким, словно каким-то незнакомцем.
Лишь когда Узумаки оказался полностью обнажённым, Учиха, уложив его спиной на шелковистый песок, начал целовать шею, коротко прижимаясь влажными губами и сразу же отстраняясь.
Свежий ветер пробежал по разгорячённой коже, заставив Наруто вздрогнуть. Соски напряглись от холода, и сразу же Саске лизнул один из них, вызвав у Узумаки череду дрожащих вздохов. Улыбнувшись такой реакции, Учиха обвёл языком тёмно-розовый комочек и втянул его в рот. Юноша застонал, и Саске повторил эту ласку со вторым соском.
Наруто закрыл глаза, утонув в ощущениях. Горячее дыхание щекотало его кожу, а от поцелуев и нежных укусов импульсы удовольствия расходились по всему телу. Учиха водил руками по его животу, бокам и бёдрам, и пальцы, поначалу холодные, согревались теплом тела золотоволосого юноши.
Саске трогал, лизал и покусывал его везде где только можно, иногда убирая приставшие к языку песчинки, и это было непривычно, потому что обычно Учиха не любил долгих ласк.
- Что с тобой сегодня? – севшим от возбуждения голосом спросил Узумаки, пытаясь заглянуть в его глаза, но Саске отворачивался и ничего не отвечал, целуя родинку на бедре любовника и обводя языком красноватую полосу от резинки трусов на животе.
Наруто изгибался, чтобы продлить ощущение влажного тепла на своей коже, подставляя тело под ласки. Властным движением раздвинув ноги любовника, Учиха погладил кончиками пальцев внутреннюю сторону его бёдер, провёл языком по его члену и коснулся головки, мешая выделившуюся на ней смазку со своей слюной. Узумаки всхлипнул, зарываясь пальцами в холодный песок.
Обхватив член юноши рукой, Саске начал облизывать его яички. Взглянув на Учиху, Наруто увидел, что его глаза были закрыты и на лице появилось удивительная для такого момента сосредоточенность, будто он старался запомнить каждое своё ощущение.
Отпустив его член, Саске дотронулся пальцем до ануса, несильно надавив на маленькое тугое отверстие, потом, облизав губы, коснулся языком розовой сморщенной кожицы. Узумаки невольно сжался, выругавшись сквозь зубы. Учиха словно дразнил его, то толкаясь чуть сильнее, то отступая.
- Саске! – вскрикнул Наруто, когда кончик языка всё-таки проник внутрь.
Юноша отстранился, вопросительно и немного насмешливо смотря на него.
- Там в куртке… в кармане есть смазка…
- Так ты рассчитывал на это, - ухмыльнулся Саске.
- А зачем мы ещё встречаемся? – выдохнул Узумаки. - Знал же, что ты меня трахаться потащишь.
Среди пахнущего летом мусора, рядом с ключами и фруктовой жвачкой действительно обнаружился заветный тюбик, а вот презервативов не было. Узнав друг друга получше, юноши часто обходились без них: правда, так было только, когда пассивом оказывался Наруто – Учиха не позволял брать себя без презерватива, а вот Узумаки нравилось чувствовать прикосновение плоти, а не латекса.
Нанеся смазку на член, Саске начал входить в тугое отверстие без подготовки. Наруто задышал часто-часто, закусив губу. Ему было больно, но от ощущения, что большой член растягивает его изнутри, захватывало дух. Узумаки хватался за плечи Учихи, наверняка оставляя синячки на бледной коже, и ему пришло в голову, что, если сегодня они расстанутся, то эти отметины будут напоминать парню о нём ещё какое-то время.
Войдя полностью, Саске замер, давая Наруто привыкнуть.
Осенний ветер гонял вокруг них песок и брызги моря. «Наверняка пойдёт дождь», - пришла в голову Узумаки неподходящая для такого момента мысль. Он вообще чувствовал себя не в своей тарелке, может быть, потому, что сам был раздет, а Учиха только расстегнул рубашку и приспустил штаны.
Саске начал двигаться, наблюдая за любовником. Море шептало в такт с их дыханием, и белый песок приставал к коже. Узумаки стонал, пытаясь плотнее прижаться к юноше. Ощущения казались острее, чем обычно. Наруто всё же расстегнул на Саске рубашку и запустил под неё руки, поглаживая белую кожу и сжимая соски, пока член Учихи скользил в нём.
Узумаки приоткрыл глаза. Саске пристально смотрел на него, словно хотел прочитать его мысли. Тяжёлое серое небо с тёмным рисунком облаков льнуло к земле, почти касаясь спины Учихи.
Наруто едва сдерживался, чтобы не вскрикивать от каждого толчка и умолять делать это сильнее. Но Саске, кажется, и так понял его состояние или, может, сам уже с трудом контролировал себя. Его движения стали более резкими, он входил глубоко, и Узумаки, задыхаясь, сам насаживался на его член, пока наслаждение не вытеснило все остальные чувства. С мучительным криком Наруто кончил, ощущая, как вместе с ним изливается и Учиха.

Какое-то время они не двигались. Саске лежал сверху, словно укрывая его своим телом от осеннего холода.
В зыбкой неуютной темноте ветер переметал песок с места на место. Наруто бездумно водил рукой по пояснице Учихи, иногда просовывая пальцы под резинку трусов.
- Нас увидят, - с неохотой сказал Узумаки, ощущая, как из него вытекает семя любовника.
- Угу, - лениво откликнулся Саске. Ему очень не хотелось шевелиться.
– Или дождь пойдёт, - безразлично сказал Наруто.
Вздохнув, Учиха всё-таки слез с него, и Узумаки сразу стало холодно.
В густых сумерках раздавался мерный плеск волн, похожий на дыхание древнего чудовища. Наруто начал торопливо собирать свою одежду. Чертыхнувшись, он провёл рукой между ягодиц, размазывая вытекшую из ануса сперму. Достав бумажную салфетку, Саске опустился рядом и, приобняв юношу за плечи, вытер её. Узумаки стало не по себе. Было что-то в этом действии гораздо более интимное, чем предшествовавший ему секс.
«Значит, вот что чувствует Саске, когда я оказываюсь слишком близко», - подумал он.

Когда они оба привели себя в порядок, сумерки уже полчаса как окутали пляж.
Напоследок Учиха ещё раз подошёл к морю.
- А я и не знал, что сейчас так рано темнеет, - задумчиво сказал Наруто.
Саске промолчал, глядя на тусклый блеск волн.
Вдалеке на побережье в окнах зажигался свет. Там, в домах, самых разных, жили люди; возвращаясь, они включали свет, ужинали, смотрели телевизор, болтали с друзьями, встречались с любимыми, ложились спать. Учиха легко мог представить, как все эти незнакомые люди прятались в своих комнатах, ночевали, устраиваясь под крылом осени.
- Пойдём? – спросил Узумаки, потирая замёрзшие руки. Ночь была уже совсем какой-то не летней, и он весь продрог, глядя на беспрестанно движущуюся громаду моря.
- Пошли, - отозвался Саске.

Разрезая светом фар темноту, машина ехала по пустынной дороге. Наруто глядел на мелькающие за окном редкие корявые деревца, представляя свою маленькую пустую квартиру и ужин на скорую руку. Сейчас Учиха довезёт его до дома, и снова он останется один, смотреть на море или смотреть телевизор и кутаться в одеяло, спасаясь от ночной прохлады.

Саске остановил машину у своего дома. Некоторое время они сидели, слушая, как воет ветер.
- Не собираешься довезти меня до дома? – наконец, не выдержав, спросил Узумаки.
Учиха молчал, сосредоточенно глядя на свои руки на руле.
- Может, останешься у меня? – наконец, сказал он.
- Что? – Наруто удивлённо повернулся к юноше. – Ты же вчера и думать об этом не хотел.
- Знаю. Просто… В общем, если хочешь… сегодня или вообще, когда будет очень холодно… приходи ко мне – и оставайся.
- Я… рад, - после небольшой заминки сказал Узумаки.
- Значит, зайдёшь?
- Обязательно, - кивнул он.
- Хорошо.
На улице зашуршал мелкий дождь. Наруто подумал, что осень – это не так уж и плохо.

@темы: Фан-Фики, Саске/Наруто, Наруто/Саске, NC-17, Наруто

---

Красивая, Элегантная Сакура - редкость.

@темы: Ночь 2:00 - 6:00