«Город»
читать дальшеИ вот теперь, когда я просто иду, то невольно задаюсь вопросом: а была ли я уникаль-ной? Моё рождение, младенчество, детство. Было ли всё это уникальным? Или баналь-ным? Музыка, что звучит в моей голове, она будто просачивается внутрь, в моё сердце и вызывает воспоминания. Я вспоминаю себя, самую обыкновенную себя, какой я была лет в пять-шесть, года в три-четыре. Я вспоминаю торжественную тишину, царящую в моём детстве среди советских общежитий. Эти улицы, которые я теперь воспринимаю в их обыкновенном нагромождении людьми. Почему я вспоминаю их только пустыми? Поче-му я до сих пор вспоминаю тот обрыв, что находится за Гвардейским парком, концом ми-ра? Почему я всегда испытываю самые странные ощущения относительно себя и этих мест? Мне так бы хотелось вернуться в то светлое время, когда я была просто ребёнком? Или же просто отрешиться от этого, сбежать и спрятаться.
Несколько лет назад я нарисовала картинку, на которой девочка-кукла, роняя слезы на колени в гольфиках, прячется в шкафу. Сейчас я думаю о том, что в тот момент, когда я рисовала, то у меня открылись все чакры и я смогла увидеть себя в будущем. Девочка-кукла, скрытая за дверью шкафа. Теперь я понимаю, что это именно я – та девочка. Хотя почему именно куклой? Не потому ли, что «Сайди» уже вбили мне это в голову настолько сильно, что теперь я не представляю других вариантов. Жить, как все «Сайди», быть ими. Но это как-то неправильно, побочно. Хотя, ведь «Сайди» - это “Side dolls” - «Побочные куклы»! Хотя почему так? «Хиросима» двести раз мне это объясняла, но я никак не могу запомнить.
И я подожгла сигарету, ожидая автобуса, который никак не шёл.
«Ладно. Пусто. Глупо. Слишком тяжело об этом думать, вспоминая свои былые ошиб-ки, - думала я. - Сейчас я – это то неполноценное существо, которое живёт. Чёрт побери, оно всё ещё живёт! И мне просто надо смириться с этим!»
Когда я думала об этом, когда в моём мозгу вырисовывалась точная картинка тех мест, откуда я родом, то я сразу же представляла себя танцующей среди этих ужасных развалин, в которых до сих пор живут люди. Но мне всегда кажется, что они давно мертвы и холод-ны. Они умерли вместе с моим детством и теперь от них воняет, как от могилы. И я тан-цую там, как Вайнона Райдер в фильме «Эдвард руки-ножницы». Если же выражаться, как кукла, то я представляю себя той маленькой фарфоровой балериной, которых запихивают в шкатулки с драгоценностями.
Но вот тут и приехал мой автобус. Сейчас очень поздно, а от конечной станции здесь всего одна остановка, поэтому внутри бездушной металлической коробки, зависящей от бензина и денег, раскрашенной всевозможной рекламой, всего три-четыре пассажира. Только те, кто поздно возвращается домой с работы и я. Никто больше не едет в мою сто-рону.
«Да, и в этом ты так бесконечно одинока. Но всё, «Марфа», тебе пора успокоиться, - подумала я. – Ты едешь домой и тебя больше ничто не должно волновать!»
Я села на свободное место в самом конце автобуса, на возвышенное сидение и прижа-лась к запотевшему окну. А потом я просто нажала на кнопку своего МР3-плеера на мо-бильнике и унеслась далеко от происходящего под саундтрек из фильма «Планета Кей-Пэкс». Один из моих знакомых назвал эту мелодию – «музыка города». Да. В тот момент фильма, когда звучит эта музыка, герои едут в обсерваторию. В этом моменте иноплане-тянин Проут впервые сталкивается с городом. И только в этом фильме Нью-Йорк кажется мне прекрасным. А тот момент, когда из рук девочки вырывается воздушный шарик с мордочкой инопланетянина! Уникально. Но эта музыка. Та атмосфера, которую она по-рождает. Щемит сердце, опьяняет мозг. И вот теперь, когда я прорезаю воздух внутри маршрута номер 77, едущего от железнодорожного вокзала до алюминиевого завода, мне хочется только того, чтобы он никогда не останавливался на моей остановке. Помню, ко-гда я была ещё младше, училась в начальных классах, то мне почему-то всегда хотелось, чтобы автобус взорвался, пропал, исчез, попал во временную воронку. Да, я была стран-ным ребёнком.
«Человек устроен из трех частей,
из трех частей,
из трех частей,
хэу ля ля
дрюм дрюм ту ту,
из трех частей человек.
Борода и глаз и пятнадцать рук,
и пятнадцать рук,
и пятнадцать рук,
хэу ля ля
дрюм дрюм ту ту,
пятнадцать рук и ребро.
А впрочем не рук пятнадцать штук,
пятнадцать штук,
пятнадцать штук,
хэу ля ля
дрюм дрюм ту ту,
пятнадцать штук, да не рук…»
Тьфу ты! И почему мне в голову пришло это стихотворение Даниила Хармса? Пятна-дцать рук, пятнадцать рук. Мне хочется утонуть в сумасшедшей лирике Джона Леннона и гашишина Пола Маккартни! Помниться, однажды мне кто-то сказал, что однажды Хармс просто вышел на улицу и не вернулся. Этот человек лгал. Несколько лет назад я прочла, что Хармс был репрессирован в 1941 году, стимулировал сумасшествие и умер в психиат-рической больнице!» Я подобрала ноги и сжалась на сидении, будто я ЭМО. Мне уже тысячу раз казалось, что я схожу с ума. Меня это просто убивает. Но психологи говорят, что людей со здоровой психикой не существует. Однако это не повод к тому, чтобы про-пустить мимо меня моё безумие, ссылаясь на то, что типа «все мы немного того». Время от времени я живу под принципом «ищи не то, в чём ты похожа на других, а то, чем ты от них отличаешься».
Иногда они смотрят на нас с презрением, а иногда не обращают на нас внимания. Мне плевать на то, что они смотрят на меня, я могу точно также смотреть на них. Но проблема в том, что я всегда буду смотреть на них с презрением, а они могут смотреть на меня как угодно. Да. Они могут смотреть как угодно, как на куклу в витрине, кукла будет смотреть на них с презрением.
А я люблю такое позднее время суток, потому что в такое время суток всем плевать на то, кто я, что я. Их волнует только то, что им важно. Люди и кукла. Закон спроса и пред-ложения.
Мы едем мимо «проклятых мест». Они начинаются с концертного зала, где когда-то была церковь и кладбище. Недавно тут всё перерыли и нашли огромное количество цер-ковной и не церковной утвари. На этих местах печать людской глупости, но души тут не кричат. Их тут нет. А вот около учебного морга в медицинской академии. Оу! Там можно с ума сойти. Ходят слухи, что там есть настоящий бассейн, наполненный формалином, и в нём плавают трупы и их органы. Но я не сошедший с ума поклонник готической субкультуры. В мои планы не входит шататься по моргам, кладбищам и всяким местам вроде того здания, которое строили, как администрацию, а в итоге оно оказалось самым загадочным зданием в этом городе. 75 душ. И я не расскажу откуда я это знаю.
Время от времени мне хочется выйти на несколько остановок пораньше, пройти от Дворца труда до дома по тем мечтам, где в это время стоят проститутки и занимаются своим делом. Когда идёшь там, то в голову бьёт мысль о том, что мы слишком сильно различаемся. Я и эти места уже не принадлежим друг другу. Эти места напоминают мне о том, что уже прошло и никогда не вернётся. И в них не вписывается девушка в чёрном пальто, перчатках и старомодном головном уборе. Не вписывается ничто, особенно её душа. Эта душа уже совсем другого человека. И поэтому она возвращается домой по при-вычному пути, через парк.
Раскрыв зонтик и затолкнув в рот сигарету, я возвращалась туда, где меня ждут. Но мне самой не очень хотелось туда, моя душа не стремилась к этой встрече. Мои лёгкие наполнял дым ароматизированных сигарет. Сажает сердце не хуже, чем ментол. Но если ментол стоит очень рядом с валерьянкой, то давясь дымом ароматизированных сигарет, нужно смириться с мыслью о том, что отнимаешь у себя достаточное количество часов жизни. Но волнует ли это человека? Да. Волнует ли это куклу? Нет. Она поглощает синтетику с рождения, питаясь молоком из бутылочки, завершая таблетками, которые глотают, находясь на смертном одре.
«У кукол синтетика вместо сердца. И эта синтетика гоняет синтетическую кровь!»
«Марфа» тает в тишине, выходя на то место, где обваливается земля. Плевать на «Хи-росиму». Она хоть и самая крутая «Сайди» в городе, но такая шваль! Самая натуральная! Если бы она не была моей наставницей, то я давно бы высказала ей всё, что думаю. Но мы все куклы. Мы все должны подчиняться. «Хиросима» - шваль, но она умная шваль. Другой такой не найти. Бездушная, бессердечная сука с множеством отвратительных качеств, но тем самым она просто лишний раз доказывает, что все мы не так уж идеальны, как все хотели бы.
Когда я стояла на обрыве, то всё время думала только об одном. На долгое время мои-ми мыслями управляла «Хиросима» - девушка с малиновыми волосами.
Транзакция реальности. Стоит только подумать о чём-то и вскоре мой “Samsung SGH-J600E” разразился песней группы «Оригами» «12 секунд».
«Всё 12 секунд назад
Было другим.
Взрыв ярко алым цветком
Пророс в окно,
Разрушая всё своим лепестком…»
Не самая гениальная группа на свете, но песня на звонок самая лучшая.
На дисплее загорелась чёрно-белая фотография моей наставницы, обнимающей плю-шевого зайца, и имя. «Хиросима». Дождавшись повторения вышеупомянутых строк, я нажала на «Ответ» и прижала телефон к уху.
- Да? – ответила я.
- «Марфа», ты уже дома?
- Ещё нет, пока не дошла.
- И где ты, рыжая-бесстыжая?
- В парке.
- Какого чёрта ты в парке-то делаешь?!
- Курю.
- Ты дымом не подавишься?
- Нет.
«Хиросима» что-то пробурчала на том конце трубки, но я не расслышала.
- У тебя нос не болит? – сказала она, пытаясь перевести тему.
- Это не имеет значения.
- Ладно. До завтра.
Я взглянула на часы. Полдвенадцатого. Действительно, сегодня всё ещё сегодня.
- До завтра, - сквозь зубы пролепетала я.
И мои ноги сами потянули меня в дому.
А ведь когда-то «Сайди» казались мне единственно правильным выходом в жизни. Да и сейчас я думаю точно также. Но ведь когда-то это был мой вечный космос, мой идеаль-ный мир. Я тогда была совсем одиноким, покинутым ребёнком. Хотя, даже сейчас это не изменилось. Я просто стала более сдержанной. Я больше не плачу, когда мне нужна ком-пания. Я перестала медленно сходить с ума. Но в то время мне было слишком тяжело и одиноко. Ведь в тот момент развелись мои родители и отец, к которому я всегда была очень привязана, теперь жил далеко от меня. Теперь я могла навещать его только по вы-ходным, как в тот уик-энд. И тогда, как специально в моей жизни появилась «Хиросима» и, как мне всегда казалось, такой безупречный, яркий и прекрасный мир «Сайди». Такая умная, невероятно красивая и самоуверенная «Хиросима» со своими принципами и про-тянутой ко мне рукой, за которую я с удовольствием схватилась. «Хиросима» стала для меня всем тем, в чём так нуждается человек. Она была моей поддержкой. Я была так сча-стлива встретить хоть одного человека, который может меня выслушать. По сути, мне просто нужно было выговориться, мне это по-прежнему необходимо. Просто никто не желает слушать. И я это признала, я приняла этот мир. Эту мрачную судьбу – быть «Сайди» и теперь жду только одного – стать самостоятельной, отделиться от ледяной «Хиросимы», меланхоличной «Американки» и сумасшедшей «Лу». Стать одинокой «Сайди», которой никто не нужен. В конце-концов, к этому я и стремлюсь.
Сначала в моей жизни появилась яркая, действительно, по-японски оригинальная «Хи-росима», а уже потом она познакомила меня с самой авторитетной «Сайди» в городе – «Американкой». Я даже могу детально вспомнить то, как меня, тогда ещё, обычную тем-новолосую девчонку, «Хиросима» за руку вела на «Красную площадь». Там-то и сидела синеволосая «Американка», заворожившая меня своим внешним спокойствием и безум-ной тоской в глазах. Как бы я не ненавидела «Американку», но я всегда буду уважать её, как самую стильную «Сайди» из всех тех, кого знаю. Её стиль – это не только одежда, но и неподражаемая манера поведения. Это тихое спокойствие, скрывающее нечто глубокое и болезненное. И её невозможно упрекнуть в том, что она неискренняя. Просто она такая, какая есть. Если ей нужно что-то сказать, то она говорит, а в остальном – на коё чёрт вам это знать?
Я помню, как впервые нарядилась в кукольный наряд и мне завили волосы. Вы когда-нибудь чувствовали себя Золушкой? Именно такое ощущение овладевает тобой, когда ты просто стоишь последи комнаты, а «Хиросима» и «Американка» переворачивают шкафы, в поисках достойной одежды. Меня одевали, как куклу, буквально, как куклу. «Хиросима» натягивала на меня юбку, а «Американка» завязывала сложный механизм корсета на моей блузке. А потом «Американка» накрасила мне глаза. Ведь у каждой «Сайди» свой стиль, свой цвет волос и своя причёска. Ни одна «Сайди» не имеет права копировать другую. «Сайди» не являются тусовщицами, поэтому мы не нуждаемся в том, чтобы сливаться с общей массой.
Они открыли мне этот новый мир, в котором можно закрыть глаза и умереть, где ты то, что ты есть и никто не имеет права говорить тебе, что тебе надо молчать о своём внутреннем мире или говорить без умолку. Это был мир «Сайди» - мир ночных прогулок, клубов и необычных мест нашего города. И необъяснимый мир наркотических веществ, открывающих тебе дверь в другие пространства собственной души. Но это было тогда. Ещё до того, как «Сайди» стали известны всем, до того, как они стали обожаемы и презираемы одновременно. Но я не могу охарактеризовать это время как что-то хорошее или что-то плохое. Это было просто время безызвестности.
А уже потом к нам присоединилась «Лу», возвестившая о том, что «Сайди» становятся ещё одной значимой ячейкой в неформальном сообществе. Маленькая, миленькая, но внутренне озлобленная «Лу» сделала нас – «дьявольским квартетом».
Но пора об этом позабыть. Мне нужно было идти домой. Мама. Я просто не обращала внимания на её звонки, а ведь она волнуется.
Сейчас меня больше интересовали мои глубокие мысли, моё внутреннее состояние глубокой затравленной мрачности. Покидая парк, я думала только о том, что заставляло меня с самого детства проводить столь странные ассоциации этого тёмного парка, со-стоящего из человеческого невежества и возвышенной мрачности деревьев. В такое позд-нее время всё в нём меня пугало. Мне казалось, что в этой спокойной земле лежат гнию-щие тела, те скульптуры, что стоят посреди аллеи, это мрачные надгробные памятники, что огромная коричневая арка – это вход в потусторонний мир, а металлический серебри-стый забор – кладбищенская оградка.
Попыхивая сигаретой, я проходила мимо остановки, на которой до сих пор стояли лю-ди, ждущие автотранспорта. Я не волновалась по тому поводу, что меня кто-то увидит, стоя на другой стороне дороги, по которой время от времени проезжали сонные машины и автобусы.